Дневник susam

Будет восстание молодых и жестоких.
Поднимутся они. Ибо не смогут кровь не пролить, видя, как их родители страдают бесконечно под чугунной пятой государства чиновников и богатеев.
А может, восстанут молодые не потому, что родителей их Молох задавил?
А лишь потому, что им самим до страсти охота кровушку людскую пустить?
Кровь… Она обладает силой. Она притягивает. Ее, красненькую, текучую, горячую, охота увидать. Ее охота пролить.
Оружие, что стоит огромных денег, распри между Церквями, безумная смерть шахида, что несется в самолете протаранить набитый людьми небоскроебЮ нож бандита в крепко сжатом булыжном кулаке – все ничто перед этой древней жаждой: ПРОСТО ПРОЛИТЬКРОВЬ.
Почему это запрятано в человеке? Отчего эта болезнь в нем?…
…Кровь – это жизнь. Кровь Христа – это Жизнь Вечная.
Но молодые не будут думать о Христе, когда будут восставать против власти.
Они будут думать о крови врагов своих, которую надо пролить. И все.
Все так просто.
А что будет потом, после новой революции, после крови пролитой новой?
А ничего. Все так же будут рыдать матери над телами убитых сыновей. Все так же будет новая власть диктовать законы свои.
И молодые, что с кровью и в крови возьмут власть, через короткое время в таких же злых, надменных и богатых превратятся, которых они недавно свергали.
Так что же, круг? Цикл, значит? Все повторяется в Мире?
Христос пришел, чтобы нас вырвать из Адского Круга.
Люди это поймут!
Но когда поймут – может быть уже поздно.

Елена Крюкова. «Серафим»

Когда сидишь в доме, а мимо идет корабль, хочется быть на палубе этого корабля. Когда идешь в море, даже чужая земля кажется домом, если уходит вдаль.
Есть люди дома. Предпочитая ветру земную твердь, они любят строить, не любят петь. Они практичны, надежны, с ними не страшно, не сложно, с ними можно заводить знакомство или потомство, они не способны на вероломство. Домашний очаг, родня, страна – для них не просто слова. Не затевая ни склок, ни драк, встанут с оружием, если враг захочет попробовать, что на ужин готовит мужу его жена.
Есть люди корабля. Они держат нос по ветру. Они заражены древним, как парус, вирусом путешествий. Им безразлично – норд ли, вест, их гложет тоска к перемене мест. (Пожалейте их жен, невест). С ними и в солнечный день не ясно, с ними опасно строить планы, но с ними мирятся капитаны: они бесстрашны. Они упрямы.
Есть люди дома-и-корабля. Они открывают настежь двери, и ветер странствий гуляет по комнатам. Они поднимают паруса, чтобы сажать в своем огороде семена заморских культур. За домашним столом они поют пиратские песни, в морском походе им снятся домашние тапочки. Балкон для них – капитанский мостик, кухня – камбуз, веранда - бак. Они приглашают друг друга в гости и сыплют в горсти голландский табак.
Каждые четыре года в людях дома-и-корабля происходит смена цикла. Это похоже на маятник, на караван, идущий по горным тропам. Спуск и подъем, спуск и подъем.
Это похоже на время.

После того, как закончилась запись новогодней программы и все разошлись, мальчик Даня, которому в этот день исполнилось 4 года, устроил семейную сцену. Папа сказал ему, что в телестудии будут строить дом, а дом не построили, только рисовали да галдели все, и получился обман, и Даня стал кричать на весь телецентр: я хочу строить дом! Паап, дай мне какую-нибудь пилу!
Еле успокоили.
Вот с этого возраста и надо начинать. Когда они хотят строить дом. Я помню себя маленьким - все время строил дом.
Сначала рисовать, лепить, клеить. Потом, классе в третьем, можно и собирать из фанеры, в пятом - из кирпичей, в восьмом научиться рубить сруб, а из школы выйти уже с готовым проектом своего дома.
Когда в голове с детства поселится дом, тогда многое с головы встанет на ноги. Мы начинаем проект "Город детства" - реальное строительство маленьких домов и маленького города в одном замечательном месте нашего города. Гектара полтора. Набирается первая группа: градостроительный совет и архитектурно-строительное бюро. Дети от 4-х до 14-ти лет. Занятия фиксируются на пленку, фрагменты идут в эфире видеожурнала "Строй!" Первый дом планируется к 1 мая.
Старт пороекта в четверг, 30-го, 20.50, в/ж "Строй!" ННТВ

Я спокоен только среди камней.
Я ни в чем перед ними не виноват.
А на самой вершине, на самом дне,
В нечеловеческой глубишине,
Я был бы спокойнее во сто крат.

Потому что под звездами, под водой,
Где кровь превращается в пузырьки,
Где горло каменная ладонь
Сжимает – ну, как тебе, дорогой? -
Ей винить тебя не с руки.

Но мне не подняться на Эверест,
Не опуститься в тар-тарары,
Я родом из невысоких мест,
Здесь горы ниже любой горы,
Лесной песок, деревянный крест.

Я виноват до корней волос.
Но ради бога, скажите мне:
Если вина моя выше звезд,
Я должен остаться среди камней?
В этом, собственно, весь вопрос.

20.12.10

НАШЕ МЕСТО

Я не открою ничего нового. Все видят собственными глазами, как добивают Старый Нижний, как выколачивают из него душу. Деревянные дома поджигают тайно, а многоэтажки ставят в двух шагах от кремля откровенно и демонстративно. Да что там! - прямо в кремле строятся новые здания. Это при советской власти были охранные зоны вокруг памятников – сейчас эти самые памятники опускают в разряд ветхого фонда и сносят. Какие уж тут охранные зоны.
Новый мэр сказал: вы не узнаете свой город. Уже не узнаём. Тактика простая: старые дома не ремонтировать, чтобы вызывали рвотный рефлекс у тех, кто живет внутри и тех, кто смотрит на них снаружи. Ветошь, гниль, мусор. Куда девать? На помойку! Что вместо рухляди? Стекло, бетон, металл, башни, радиусы, полусферы, европейский стиль. Это в лучшем случае. А то и просто перфорированную коробку вляпать.
Тихая, патриархальная улочка Блохиной раздавлена, на Звездинку навалились чудовищные конструкции Газпрома, в конце Малой Покровки встало нечто до такой степени нелепое, что и словами не передашь. Как будто кто-то нарочно хочет показать: вот каким должен быть ваш древний русский город - холодным, нечеловеческим.
- Кто у вас главный архитектор? – спрашивают меня друзья из Москвы,
разглядывая шедевры новой нижегородской архитектуры.
- Губернатор, - отвечаю.
А что, разве не так? Кто градостроительным советом руководит – тот и главный.
- Разве Шанцев – архитектор?
При чем тут – архитектор, не архитектор. Как будто архитектор – это уже гарантия
вкуса и качества.
- Да нет, - говорю, - не архитектор, конечно. Но мужик нормальный, серьезный, деловой. Метро строит, мосты, усадьбу Рукавишникова восстановил. Хочет за Волгой новый город построить, Глобал Таун. Ваш-то Лужков вон каких таунов наворотил!
Кивают согласно:
- Да уж. Так он и погорел на этом деле.
- Да не на этом.
Если стране снова будет сделана антизастойная инъекция, то случай с Лужковым назовут началом новой Оттепели. Но в этот раз уже не станут размахивать памятниками, как дубиной народной войны. Лужкову архитектурный погром припомнили вдогонку, задним числом. Политические очки на памятниках сегодня не заработаешь. Да и не успеешь: вращение ускоряется, сокращаются циклы полных оборотов, а закон чередования правителей России с голым черепом и густой шевелюрой, начиная с 17-го года, еще ни разу не был нарушен.
Давайте рассуждать здраво, спокойно, без эмоций, истерик: вы решили снести старый город и построить на этом месте новый, так? Вы уже на 80 процентов свой план осуществили. Вам стало легче? Свое благополучие вы, конечно, повысили, но в городе вам стало легче жить, веселее? Личном вам – тем, кто принимает решение о сносе и новом строительстве, кто на этом зарабатывает деньги.
Я не вхож в коридоры власти, градостроительные проблемы обсуждаю с друзьями. Идем с одним очень известным и умным архитектором по Большой Покровке, я говорю:
- Вот ты проектируешь в центре. У тебя на первых этажах – офисы?
- Конечно. В элитных домах первые этажи нежилые.
- Значит, ты проектируешь пробки.
- Почему?
- Потому что каждый работник офиса едет к девяти утра на работу в собственной
машине. И с работы тоже. И клиенты к нему поедут не в автобусе.
- Ты что же, предлагаешь не строить в центре дома?
- Я ничего не предлагаю. Я просто не понимаю: зачем, если трудно дышать, еще
туже затягивать галстук?
- Деньги хотят быть рядом с властью. Это историческая неизбежность. Все через
это прошли.
- И куда вышли? Вот мы окончательно задушим центр – и что дальше?
- Дальше будет вот что, - спокойно объясняет мой спутник. – Жить в центре
станет невозможно. Сначала из него уедут богатые люди, потом начнет уходить бизнес, потом он захиреет.
- И ничего нельзя сделать?
- Это историческая неизбежность. Все через это прошли.
Представьте себе: проселочная дорога, дождь, грязь, впереди буксуют машины, мы это видим и по наезженной колее вваливаемся в те же ямы, колдобины, буксуем, садимся на мосты, сжигаем сцепление. Историческая неизбежность. Но может быть, поискать другую дорогу? Или набросать чего-нибудь под колеса? Или подождать, когда выглянет солнце и дорога просохнет?
Мы шли по городу без детей. Их не видно на улицах. Их не слышно во дворах. Где-
то они, конечно, обитают, ходят в свои детсадики, не все же у них отобрали взрослые дяди.
Украсть в Лувре Мону Лизу, разрезать полотно на мелкие кусочки и продавать богачам на аукционе, чтобы собрать гуманитарную помощь… ну, скажем, холерным детям на Гаити. Дикая идея.
Свой шедевр Леонардо да Винчи писал в технике сфумато: тонкие прозрачные слои создавали ощущение глубины, тайны, которая пять веков завораживает человечество.
На эту землю, которую называют историческим центром Нижнего Новгорода (клочок в сравнении с остальной территорией мегаполиса) история наносила краски веками. Эманацию этих слоев некоторые чувствуют почти физически. А кто не чувствует, просто знают: золотое место. И распиливают, покупают, перекупают и продают в виде квадратных метров. И рвут на части в буквальном смысле слова.
Ну, хорошо: мы пожертвовали своей историей, раздали уникальный шедевр на растерзание. Но деньги, которые получили - они, надеюсь, пошли на самое дорогое, что у нас есть?
Ради интереса набираю в yandex: открытие нового детского сада в центре Н. Новгорода. Ничего. А просто в Н.Новгороде? Опять ничего. Родильный дом? Слава Богу, есть. В Лыскове. В Нижнем нет. Открытие нового парка? Бизнес Парк, Синема Парк, какой-то Ритейл Парк… Нет, про деревья ни слова. А если, например, центр защиты женщин от бытового насилия? Уж лучше не трогать yandex, наваляет бизнес-центров.
Значит, метро и мост. Ремонт дорог, инженерная инфраструктура, ФОКи. Все нужно, жизненно необходимо. Нужно сегодня, сейчас, вчера. А город? Как бы покрасивше-то сказать – город Горького и Добролюбова, Минина и Пожарского, Чкалова и Нестерова, Мельникова-Печерского и Балакирева, Лобачевского и Шаляпина, св. Дионисия и князя Юрия Всеволодовича…
- Их имена увековечены, даже памятники стоят. А город не может быть памятником, город – живой организм. В нем люди живут, ездят по нему на машинах.
- В Венеции тоже люди живут.
- Извините, у нас не Венеция!
Вот именно. У нас – другое место.
Раньше говорили: красиво – некрасиво. Уместно – неуместно. Теперь говорят: современно – несовременно. Или вот еще: амбициозно. Инвестиционно-привлекательно. Привлекать инвестиции - удовлетворять амбиции. Очень современная терминология. Очень амбициозный проект: снести старый город и построить напротив него новый – на левом берегу, прямо перед Чкаловской лестницей. Город будущего. В Каннах проект на «ура» прошел.
…Наше место на карте найдешь легко, даже если не будет на ней ни параллелей, ни меридианов, ни пятен рельефа, ни одного названия – только реки. Нужно нащупать Волгу с Окой и двигаться по ним, пока не сойдутся. Поставить на перекрестке ножку циркуля и очертить круг. И понять, что именно здесь – яблочко, сердцевина. Стрелка, центр, перекресток, пересечение границ, наше место.
Здесь сошлись большие и малые реки, леса и степи. Здесь встретились Запад и Восток, Библия и Коран, родился народ с окающим говором, умеющий водить хороводы и корабли, петь, летать и торговать, строить танки и писать великие книги.
Здесь возник город, сначала предавший Москву, а потом ее защитивший. Здесь, подобно тектоническому разлому, пролегла в народной душе трещина раскола. Здесь деньги стали рычагом, способным перевернуть мир, - и никого не спасли, когда мир перевернулся.
Отсюда пошли медные сита, бестужевские капли, расписанная и закаленная в огне деревянная посуда, крылатые суда, экранопланы, лучшие в мире боевые самолеты, ядерная бомба.
Здесь построены крепости, храмы, дворцы, заводы, плотины. Здесь жили князья, монахи, купцы, ученые, изобретатели, писатели, музыканты, летчики, космонавты. Но ни один из них не стал гением этого места. Даже тот, кто разделил его на горы и леса. Даже тот, кто сказал о нем: дома каменные, а люди железные. Даже тот, кто собирал здесь русские слова. Даже тот, кто основал Город.
Зимой здесь бывают арктические холода, потому что нет на севере гор, которые закрыли бы эту страну от Ледовитого океана. Нет гор и на западе, скандинавские циклоны несут сюда дожди, снега, метели. Сугроб с подветренной стороны к февралю дорастет до крыши приземистой баньки, в марте осядет, потемнеет, к нему потянутся сверху прозрачные пальцы сосулек.
В конце апреля снег сойдет, реки разольются, затопят пологие берега, унесут на льдинах зимний мусор. Вода ледяная, но воздух теплый, и комаров еще нет - райское время.
У разных людей в разных концах Земли одинаково дрогнет сердце, если вдали от дома они услышат: бабье лето, грибные дожди… Баня, сугроб, сосулька… Сорока, ласточка, снегирь… Комариный столб над дорогой, на закате, к теплу…
Но всё это – общие слова, в смысле – общие для миллионов людей, говорящих на русском языке. Они могут быть паролем, но не ключом к этому месту. Ключ – не в языке, не в повадках местных жителей, не в характере их труда.
А в чем же? Не знаю. Но чувствую: есть у этого места имя, которое не найдешь в словарях и справочниках, есть история, никем еще не написанная и не понятая, не услышанный зов, не поданный знак, не разгаданный сон.
Цари, купцы, писатели, художники, мещане, рабочий люд заречных предместий, туристы со всего мира, дипломаты, коммерсанты – все, приезжая в Нижний, любовались видом с Откоса. И любуются до сих пор, не подозревая, что этот вид может исчезнуть навсегда. А вместе с ним - величайший памятник, созданный природой.
Мы думаем, что любуемся пейзажем, на самом деле перед нами - сцена театра планетарных мистерий. На двухкилометровой глубине пролегает Владимиро-Казанская межа – подземная трещина, след древнейшего тектонического катаклизма, расколовшего фундамент Восточно-Европейской равнины на две литосферные плиты. За Волгой поднимается к небу зеленая долина, ровная, как стол: его выстрогала, выскребла великая река своим мягким, податливым телом. Подчиняясь закону Кориолиса, миллионы лет она срезала свой левый берег и подмывала правый. Уступ Откоса – итог ее работы.
Что нужно сделать, чтобы убить это место? Построить напротив Чкаловской лестницы Город будущего, Сити, Глобал Таун, торговый центр – назовите, как угодно, все это глубоко противоречит замыслу Природы и Человека.
Город будущего очень скоро станет городом настоящего и городом прошлого. Будущее России – это перспектива, бескрайняя, зеленая, свободно бегущая вдаль равнина.
Возможно, он принесет деньги, инвестиции - этот город будущего, город небоскребов, окольцованный автомобильной дорогой. Но есть вещи, есть ценности, которые не измеряются ни в рублях, ни в долларах, ни в квадратных метрах. Одна из этих ценностей – любовь к своему месту.
Можно получить землю в удел, в полновластное правление, кормление, можно купить ее, отнять, завоевать, но полюбить – только если долго жить на этом месте. Ходить по нему ногами. Босыми ногами по пыльной дороге, по хвойной подстилке, по травным коврам, по лесному валежнику. Останавливаться. Ложиться в моховую постель у сосновых стволов, смотреть, как в узоре ветвей плывут по синему небу белые облака.

Так уж все получилось. Сложилось все именно так,
Как хотели, как думали, пели, писали, просили.
И уже ничего не поделаешь с этим, принимайте как факт –
Уж такая планида, такая стезя у России.

А с другой стороны: разве плохо в Непале гулять,
С перевала смотреть гималайские дальние дали?
Ну, подумаешь – в телике задницу кажет какая-то ять:
Не такое видали.

Что-то носится в воздухе, отчего дыбом шерсть,
И бессонная ночь, и мешки под глазами.
Что-то в этом во всем, что-то в этом от позднего Гоголя есть -
Не имею в виду «Переписку с друзьями».

А с другой стороны: замирилась Чечня,
И Владимир Медведьевич чешет за ухом лабрадора.
А с другой стороны – столько гадости, столько вранья!
И не знает никто, что на ужин готовит Пандора.

Резко падает уровень жизни, зато вырастает цена
Обещаньям, и нам набегают проценты.
И подмяв под себя континент, засыпает большая страна,
Перевыполнив суточный план по строительству бизнесцентров.

Был в Контакте, в Одноклассниках, на фейсе, ушел - не вижу смысла в своем присутствии. Но здесь мне интересно. Поживу.